Интервью с Татьяной Воронкиной
Ко дню переводчика
30.09.2021
30.09.2021
Один раз в месяц мы высылаем анонсы и приглашения на наши мероприятия
Ко дню переводчика 30 сентября мы публикуем интервью с одним из самых выдающихся переводчиков венгерской художественной литературы – Татьяной Иосифовной Воронкиной. Невероятно, но в этом году этой хрупкой и обаятельной женщине исполняется 90 лет. За ее плечами переводы маститых авторов венгерской прозы – Дюлы Ийеша, Иштвана Эркеня, Дежё Костолани, Фридеша Каринти, Йокаи Мора, Милаша Фюшта и других, а также детской литературы.
Я отмечаю два дня рождения: день моего физического появления на свет – 17 ноября, и юридического – 17 декабря.
Татьяна Иосифовна, расскажите о вашей семье и вашем детстве
Я впитала любовь к литературе от моих родителей. Моя мама была учителем русского языка и литературы, а папа – экономистом. У него всегда лежала стопка книг на тумбочке: одна из серьезной литературы, одна по философии, учебник латинского – он решил выучить латынь самостоятельно, что-то из беллетристики, переводная, ещё какая-то классика. Я рано начала читать, была такая закомплексованная и неловкая, не умела играть в городки, сидела в уголке и «купалась» в литературе.
Надо сказать, что я родилась дважды: я появилась на свет настолько хилым младенцем, что на протяжении месяца мои родители находились в ожидании и не регистрировали мое появление на свет. Моя мама провела все это время со мной в больнице, и лишь к 17 декабря стало ясно, что я имею шансы стать полноправным гражданином, поэтому я отмечаю два дня рождения: день моего физического появления на свет – 17 ноября, и юридического – 17 декабря.
Я впитала любовь к литературе от моих родителей. Моя мама была учителем русского языка и литературы, а папа – экономистом. У него всегда лежала стопка книг на тумбочке: одна из серьезной литературы, одна по философии, учебник латинского – он решил выучить латынь самостоятельно, что-то из беллетристики, переводная, ещё какая-то классика. Я рано начала читать, была такая закомплексованная и неловкая, не умела играть в городки, сидела в уголке и «купалась» в литературе.
Надо сказать, что я родилась дважды: я появилась на свет настолько хилым младенцем, что на протяжении месяца мои родители находились в ожидании и не регистрировали мое появление на свет. Моя мама провела все это время со мной в больнице, и лишь к 17 декабря стало ясно, что я имею шансы стать полноправным гражданином, поэтому я отмечаю два дня рождения: день моего физического появления на свет – 17 ноября, и юридического – 17 декабря.
Когда меня просят вспомнить какие-то эпизоды из моего военного детства, я вспоминаю один, возможно, и не самый пугающий. Но он оказался страшным для меня по последствиям.
Вот, мне — десять лет. Мы уже вернулись из эвакуации (нас эвакуировали сначала в Сталинград, потом из Сталинграда в Саратов). Мы с папой — в Москве, но мама — в туберкулезной больнице, а папа днем и ночью работает, да еще и на лесозаготовки его периодически посылают. На мне, на избалованной девочке, которая раньше взять тарелку и чашку сама не могла (не позволяли мама с бабушкой, подавали), — лежит все хозяйство: добывать дрова, колоть-пилить. А я — неловкая. А не сделаешь — не сваришь папе ужин. В Люберцах (то есть очень далеко по тем временам) нам дали участок под картошку, которую мы с папой сажали, а потом я одна на электричке ездила ее окучивать и копать. Как я все это делала одна, не знаю. Ну и конечно, надо было ходить за хлебом — отоваривать карточки, это тоже входило в мои обязанности.
И вот пошла я в первый день декады за хлебом. В атласном пальтишке, перешитом мамой из чего-то довоенного, — очень хорошеньком, с прелестной красной сумочкой через плечо, подаренной еще до войны. Назад бегу приплясывая, радуюсь — хлеб, карточки — все лежит в сумочке. К тому же любящая меня продавщица тетя Шура, как всегда, отрезала мне довесочек, чтобы я могла его съесть по дороге. А я еще делилась с нищей девочкой, которую, помню, звали Женей. Она была без одной ноги. Очень симпатичная девочка.
…Я вбегаю во двор, иду к своему подъезду. И вдруг рывок — сумочка слетает с плеча. Оглядываюсь и вижу, что парень, лет семнадцати, схватив мою сумочку, убегает. Я не сразу даже поняла, что произошло, помню только, что кричала: «Дурак! Дурак!» Побежала за ним, но он уже скрылся, и все декадные карточки на хлеб пропали. И вот горе — на десять дней я оставила папу без хлеба. А папа высокий, ему надо работать. Наверное, это не самое страшное событие из моего детства. Но — очень горькое.
Источник
Вот, мне — десять лет. Мы уже вернулись из эвакуации (нас эвакуировали сначала в Сталинград, потом из Сталинграда в Саратов). Мы с папой — в Москве, но мама — в туберкулезной больнице, а папа днем и ночью работает, да еще и на лесозаготовки его периодически посылают. На мне, на избалованной девочке, которая раньше взять тарелку и чашку сама не могла (не позволяли мама с бабушкой, подавали), — лежит все хозяйство: добывать дрова, колоть-пилить. А я — неловкая. А не сделаешь — не сваришь папе ужин. В Люберцах (то есть очень далеко по тем временам) нам дали участок под картошку, которую мы с папой сажали, а потом я одна на электричке ездила ее окучивать и копать. Как я все это делала одна, не знаю. Ну и конечно, надо было ходить за хлебом — отоваривать карточки, это тоже входило в мои обязанности.
И вот пошла я в первый день декады за хлебом. В атласном пальтишке, перешитом мамой из чего-то довоенного, — очень хорошеньком, с прелестной красной сумочкой через плечо, подаренной еще до войны. Назад бегу приплясывая, радуюсь — хлеб, карточки — все лежит в сумочке. К тому же любящая меня продавщица тетя Шура, как всегда, отрезала мне довесочек, чтобы я могла его съесть по дороге. А я еще делилась с нищей девочкой, которую, помню, звали Женей. Она была без одной ноги. Очень симпатичная девочка.
…Я вбегаю во двор, иду к своему подъезду. И вдруг рывок — сумочка слетает с плеча. Оглядываюсь и вижу, что парень, лет семнадцати, схватив мою сумочку, убегает. Я не сразу даже поняла, что произошло, помню только, что кричала: «Дурак! Дурак!» Побежала за ним, но он уже скрылся, и все декадные карточки на хлеб пропали. И вот горе — на десять дней я оставила папу без хлеба. А папа высокий, ему надо работать. Наверное, это не самое страшное событие из моего детства. Но — очень горькое.
Источник
Почему вы выбрали венгерский язык?
Я всегда говорю, что не я его выбрала, а он меня. Это была моя судьба, и нет силы, которая бы оторвала меня от этой судьбы.
Я поступила на славянское отделение филологического факультета, тогда был первый год набора на словацкий язык. Моя группа была самой сильной на курсе: одна четверка в нашей группе – неистовое ликование на всем курсе.
На 3 курсе надо было выбрать тему курсовой работы. Как известно, что-то недоступное всегда манит, поэтому я (наивная!) решила взяться за венгерское литературное произведение, мол, язык выучу в два счета.
Так я стала изучать венгерский язык. Нашим преподавателем была носитель языка Ева Санто из очень интересной семьи: ее мать – Юдит Санто, бывшая жена поэта и прозаика Антала Гидаша, ее второй муж – Аттила Йожеф.
Курс был недолгим, в какой-то момент я серьезно заболела гриппом и выпала на две недели, а когда вернулась – уже было сложно нагнать группа, да и курс вскоре подошел к концу… После университета я поступила в аспирантуру, собрала материалы для диссертации (намеревалась писать про славянские заимствования в венгерском языке), но в итоге судьба увела меня. Мне совершенно не хотелось быть лингвистом: препарируешь язык и слова, как покойника в анатомическом театре, и от слова ничего не остается.
Я всегда говорю, что не я его выбрала, а он меня. Это была моя судьба, и нет силы, которая бы оторвала меня от этой судьбы.
Я поступила на славянское отделение филологического факультета, тогда был первый год набора на словацкий язык. Моя группа была самой сильной на курсе: одна четверка в нашей группе – неистовое ликование на всем курсе.
На 3 курсе надо было выбрать тему курсовой работы. Как известно, что-то недоступное всегда манит, поэтому я (наивная!) решила взяться за венгерское литературное произведение, мол, язык выучу в два счета.
Так я стала изучать венгерский язык. Нашим преподавателем была носитель языка Ева Санто из очень интересной семьи: ее мать – Юдит Санто, бывшая жена поэта и прозаика Антала Гидаша, ее второй муж – Аттила Йожеф.
Курс был недолгим, в какой-то момент я серьезно заболела гриппом и выпала на две недели, а когда вернулась – уже было сложно нагнать группа, да и курс вскоре подошел к концу… После университета я поступила в аспирантуру, собрала материалы для диссертации (намеревалась писать про славянские заимствования в венгерском языке), но в итоге судьба увела меня. Мне совершенно не хотелось быть лингвистом: препарируешь язык и слова, как покойника в анатомическом театре, и от слова ничего не остается.
Как вы попали в мир венгерского перевода?
Я обивала пороги издательств в поисках работы переводчиком со словацкого языка. И вот в издательство «Иностранная литература», придя уже безо всякой надежды, услышала лишь хмыканье в свой адрес: «Хм, словацкий! Удивила!»
Я повернулась к двери, чтобы уйти восвояси, и услышала вслед: «Вот знала бы ты экзотические языки!»
– Санскрит или латынь?
– Албанский, румынский, ну или венгерский…
– Я изучала венгерский в университете, – сказала я нерешительно. – Совсем немного, я его совершенно не знаю…
– А ну-ка поди сюда! Не знаешь – учи, будешь знать!
Возьмем тебя с испытательным сроком.
Вот так я попала в издательство переводчиком венгерского языка. Я зубрила по 200 слов в день, первые 3 дня все шло хорошо, но к 4-му дню не вспомнила ничего… Бегала к Еве Санто на занятия.
Я обивала пороги издательств в поисках работы переводчиком со словацкого языка. И вот в издательство «Иностранная литература», придя уже безо всякой надежды, услышала лишь хмыканье в свой адрес: «Хм, словацкий! Удивила!»
Я повернулась к двери, чтобы уйти восвояси, и услышала вслед: «Вот знала бы ты экзотические языки!»
– Санскрит или латынь?
– Албанский, румынский, ну или венгерский…
– Я изучала венгерский в университете, – сказала я нерешительно. – Совсем немного, я его совершенно не знаю…
– А ну-ка поди сюда! Не знаешь – учи, будешь знать!
Возьмем тебя с испытательным сроком.
Вот так я попала в издательство переводчиком венгерского языка. Я зубрила по 200 слов в день, первые 3 дня все шло хорошо, но к 4-му дню не вспомнила ничего… Бегала к Еве Санто на занятия.
Рассказы-минутки
Иштван Эркень — величайшая фигура гротеска, классик венгерской литературы, основоположник венгерского театра абсурда, писатель и драматург.
*В СССР его пьесы «Семья Тот» и «Кошки-мышки» были поставлены в десятка театров и имели оглушительный успех. А фирменные рассказы-минутки вышли в 1968 году.
*В СССР его пьесы «Семья Тот» и «Кошки-мышки» были поставлены в десятка театров и имели оглушительный успех. А фирменные рассказы-минутки вышли в 1968 году.
Когда вы впервые попали в Венгрию?
После событий 1956 года был установлен план по налаживанию культурного обмена между нашими странами. Так в 1960 году я впервые попала в Венгрию. Нас с переводчицей Еленой Малыхиной командировали в Венгрию на производственную практику на длительный период: Малыхину отправили на 2 месяца, а меня – на полгода. Дома в Москве осталась моя маленькая 3-хлетняя дочь Елена, которую я назвала в честь своей подруги по переписке из Праги.
Елена Ивановна попала в Венгрию не впервые, ее там знали и любили: у нее был сложившийся круг друзей и знакомых, к числу которых относилась семья Белы Куна, вождя Венгерской пролетарской коммуны 1919 года, недавно переселившаяся из советской эмиграции в Будапешт. Знакомые еще по Москве, они очень ценили и любили Лену и хотели как можно больше времени проводить с ней. Особенно тесные связи были у Леночки (в ту пору уже редактора венгерской литературы в «Худлите») с Агнессой Кун, талантливым литератором и переводчиком, и ее супругом – поэтом и прозаиком Анатолем (Анталом) Гидашем. Елена Ивановна и Агнесса Кун в ту пору поставили перед собой нелегкую, но очень важную задачу: создать «венгерскую» школу перевода, которая заняла бы достойное место в русской культурной среде.
Елена Ивановна всячески опекала меня, водила с собой повсюду – и по гостям, и на деловые встречи, где я была абсолютно пустым местом. Навеки благодарна ей за это, равно как и за связавшую нас впоследствии личную дружбу и творческое сотрудничество.
Малыхина поддерживала робкую веру в себя, а работу с ней как с редактором я считаю лучшей школой перевода. Именно она уговорила меня отбросить страх и взяться за сверхсерьезную работу – перевод повести Дюлы Ийеша «Обед в замке», увидевшей свет в 1971 г. и выдержавшей четыре издания.
После событий 1956 года был установлен план по налаживанию культурного обмена между нашими странами. Так в 1960 году я впервые попала в Венгрию. Нас с переводчицей Еленой Малыхиной командировали в Венгрию на производственную практику на длительный период: Малыхину отправили на 2 месяца, а меня – на полгода. Дома в Москве осталась моя маленькая 3-хлетняя дочь Елена, которую я назвала в честь своей подруги по переписке из Праги.
Елена Ивановна попала в Венгрию не впервые, ее там знали и любили: у нее был сложившийся круг друзей и знакомых, к числу которых относилась семья Белы Куна, вождя Венгерской пролетарской коммуны 1919 года, недавно переселившаяся из советской эмиграции в Будапешт. Знакомые еще по Москве, они очень ценили и любили Лену и хотели как можно больше времени проводить с ней. Особенно тесные связи были у Леночки (в ту пору уже редактора венгерской литературы в «Худлите») с Агнессой Кун, талантливым литератором и переводчиком, и ее супругом – поэтом и прозаиком Анатолем (Анталом) Гидашем. Елена Ивановна и Агнесса Кун в ту пору поставили перед собой нелегкую, но очень важную задачу: создать «венгерскую» школу перевода, которая заняла бы достойное место в русской культурной среде.
Елена Ивановна всячески опекала меня, водила с собой повсюду – и по гостям, и на деловые встречи, где я была абсолютно пустым местом. Навеки благодарна ей за это, равно как и за связавшую нас впоследствии личную дружбу и творческое сотрудничество.
Малыхина поддерживала робкую веру в себя, а работу с ней как с редактором я считаю лучшей школой перевода. Именно она уговорила меня отбросить страх и взяться за сверхсерьезную работу – перевод повести Дюлы Ийеша «Обед в замке», увидевшей свет в 1971 г. и выдержавшей четыре издания.
У вас есть забавные истории, связанные с венгерскими писателями, которых вы переводили?
Да, а как же!
Однажды мы с моей коллегой, редактором журнала «Иностранная литература» Ларисой Васильевой были приглашены к Дюле Ийешу, торопились и решили ехать на такси. Сели, назвали адрес, поехали. Долго блуждали. Даже бывалый столичный таксист потерял голову, кружа по извилистым будайским закоулкам. Наконец мы решили помочь ему. Я вспомнила, что где-то по соседству с Ийешем находится дом Яноша Кадара, и подсказала водителю этот ориентир. «Так вы к Кадару, что ли, едете?» – спросил он. «Нет, не к Кадару, – к Ийешу.» «Чего же вы раньше-то не сказали?!» – возмущенно воскликнул он. Н-да, смутились мы, ориентиры-то действуют наоборот. Каждому таксисту известно, где живет истинно народный писатель.
Да, а как же!
Однажды мы с моей коллегой, редактором журнала «Иностранная литература» Ларисой Васильевой были приглашены к Дюле Ийешу, торопились и решили ехать на такси. Сели, назвали адрес, поехали. Долго блуждали. Даже бывалый столичный таксист потерял голову, кружа по извилистым будайским закоулкам. Наконец мы решили помочь ему. Я вспомнила, что где-то по соседству с Ийешем находится дом Яноша Кадара, и подсказала водителю этот ориентир. «Так вы к Кадару, что ли, едете?» – спросил он. «Нет, не к Кадару, – к Ийешу.» «Чего же вы раньше-то не сказали?!» – возмущенно воскликнул он. Н-да, смутились мы, ориентиры-то действуют наоборот. Каждому таксисту известно, где живет истинно народный писатель.
За мастерство перевода Татьяна Воронкина отмечена наградами венгерского правительства: Орденом труда золотой степени, Малым крестом Ордена Венгерской Республики, почетным знаком «За социалистическую культуру», медалью «Pro Cultura Hungarica», литературной премией Артиада, Международной премией Милана Фюшта, премией ARTISJUS, была удостоена диплома переводчика и включена в Почетный список Международного совета по детской книге (IBBY), лауреат почетной премии им. Арпада Тота за переводческую и популяризаторскую деятельность.
Напутствия и предостережения начинающему переводчику
Мы публикуем текст Татьяны Воронкиной - переводчика венгерской художественной литературы - с напутствиями и предостережениями начинающему переводчику.
