Учитель литературы и революционер под дождем
Интервью с Юрием Гусевым
Герой этого интервью - переводчик венгерской прозы и поэзии
Юрий Павлович Гусев - был удостоен Национальной премии Балашши за выдающиеся достижения в области художественного перевода.
Накануне награждения 1 октября 2020 года мы пообщались с переводчиком о его жизни. В конце статьи мы публикуем речь Юрия Павловича, произнесенную на церемонии награждения, на русском и венгерском языках.
Юрий Павлович Гусев - был удостоен Национальной премии Балашши за выдающиеся достижения в области художественного перевода.
Накануне награждения 1 октября 2020 года мы пообщались с переводчиком о его жизни. В конце статьи мы публикуем речь Юрия Павловича, произнесенную на церемонии награждения, на русском и венгерском языках.
Юрий Павлович Гусев (1939)
Переводчик венгерской прозы и поэзии, литературовед, доктор филологических наук.
Обладатель ряда наград и премий:
Обладатель ряда наград и премий:
- Pro Cultura Hungarica, 1986 г.;
- Премия Тибора Дери, 1997 г.;
- Памятный меч Балинта Балашши, 2008 г.;
- Орден «Золотой почётный крест Венгрии», 2009 г.;
- Премия Фонда Милана Фюшта Венгерской академии наук за заслуги в области художественного перевода, 2011 г.
- Премия «Книга года» в номинации «Венгерская рапсодия» «за многолетнюю переводческую деятельность и вклад в развитие российско-венгерских литературных и культурных связей», 2013 г.;
- Национальная премия Балашши в области художественного перевода, 2020 г.
Юрий Павлович, почему именно венгерский язык?
Я всегда думал, что венгерский появился в моей жизни случайно, мол, так карта выпала. Но в последнее время мне стало казаться, что, может быть, все не так просто. Я родился на Урале, сейчас это Пермский край, где проживали и проживают финно-угорские народы, язык которых родственен венгерскому. Многие из них со временем ассимилировались. Вероятнее всего, во мне тоже есть какая-то доля финно-угорской крови. Предполагаю (возможно, это не более чем фантазия: я не этнограф и не лингвист), что мои предки взяли фамилию "Гусев" по тотемной птице нашего рода. В общем, не исключено, что к венгерскому языку меня потянули мои гены.
Я всегда думал, что венгерский появился в моей жизни случайно, мол, так карта выпала. Но в последнее время мне стало казаться, что, может быть, все не так просто. Я родился на Урале, сейчас это Пермский край, где проживали и проживают финно-угорские народы, язык которых родственен венгерскому. Многие из них со временем ассимилировались. Вероятнее всего, во мне тоже есть какая-то доля финно-угорской крови. Предполагаю (возможно, это не более чем фантазия: я не этнограф и не лингвист), что мои предки взяли фамилию "Гусев" по тотемной птице нашего рода. В общем, не исключено, что к венгерскому языку меня потянули мои гены.
В школе я учил немецкий, в 1956 году поступил в МГУ на филологический факультет и изучал там французский, всегда очень увлекался языками, ходил на массу языковых кружков. И так попал на кружок венгерского языка.
До этого, пожалуй, и знать не знал о такой стране как Венгрия. Занятия вела Ева Санто - дочь Антала Гидаша. Затем Байков Владимир Александрович, известный тем, что он сопровождал Яноша Кадара в пути из Солнока в Будапешт в 1956 году, они ехали в одном танке. По слухам, Хрущев поручил Байкову присматривать за Кадаром.
До этого, пожалуй, и знать не знал о такой стране как Венгрия. Занятия вела Ева Санто - дочь Антала Гидаша. Затем Байков Владимир Александрович, известный тем, что он сопровождал Яноша Кадара в пути из Солнока в Будапешт в 1956 году, они ехали в одном танке. По слухам, Хрущев поручил Байкову присматривать за Кадаром.
Родители мои рано развелись. Мать работала медсестрой; жили мы, как очень многие в те времена (война и послевоенные годы), в нищете. Помню, мне исполнилось 4 года, и я стал требовать от матери какой-то подарок на день рождения. Она очень удивилась, растерялась, потом покопалась в оставшихся от отца книгах, нашла на полке портрет Энгельса и подарила мне его.
В школе я учил немецкий, в 1956 году поступил в МГУ на филологический факультет (на русское отделение), изучал там французский, – и всегда увлекался языками, ходил на массу языковых кружков. Так попал и в кружок венгерского языка. До этого, пожалуй, я мало что знал о такой стране как Венгрия. Занятия вела Ева Санто - дочь Юдит Санто (в 1932–1936 гг. гражданская жена Аттилы Йожефа) и Антала Гидаша. Затем – Байков Владимир Сергеевич, известный, в частности, тем, что он сопровождал Яноша Кадара в пути из Солнока в Будапешт в 1956 году, они ехали в одном танке. По слухам, Хрущев поручил Байкову присматривать за Кадаром.
Будучи студентом, я подрабатывал на съемках фильмов. Это – кадр из фильма о Ленине, я загримирован под какого-то революционера. Актер, игравший его, не хотел бежать под дождем, и я сыграл этот эпизод за него.
Во многом именно Байков предопределил мою судьбу: благодаря его стараниям я избежал распределения после университета. Меня направили в Закарпатье. Изначально я должен был работать в венгерской газете, но как раз тогда, в 1961 году, венгерские газеты на Украине были упразднены.
1961-62 гг. В селе Рафайново в Береговском районе Закарпатской области Украины.
Так я стал учителем в школе, преподавал венгерским детям русский язык и литературу: в 1961–62 гг. в селе Рафайново (Rafajnaújfalu) и в 1962–63 – в селе Вары (Vári) Береговского района.
Это были абсолютно венгерские села, где дети, да и большинство родителей не говорили и не понимали русского языка. Русским владела лишь некоторая часть сельской интеллигенции, поэтому мне приходилось «преподавать» русскую литературу, с листа переводя ее на венгерский.
Однажды в 5 классе мы читали «Детство» Максима Горького, эпизод, где дед наказывает Алешу. Дети настолько впечатлились от услышанного, что одна девочка даже заплакала. Именно тогда, мне кажется, я погрузился в венгерскую языковую среду.
Много позже, в конце 80-х – начале 90-х гг., мне случалось приезжать в Закарпатье: я участвовал (вместе с Белой Желицки) в экзаменационной комиссии Ужгородского университета.
Это были абсолютно венгерские села, где дети, да и большинство родителей не говорили и не понимали русского языка. Русским владела лишь некоторая часть сельской интеллигенции, поэтому мне приходилось «преподавать» русскую литературу, с листа переводя ее на венгерский.
Однажды в 5 классе мы читали «Детство» Максима Горького, эпизод, где дед наказывает Алешу. Дети настолько впечатлились от услышанного, что одна девочка даже заплакала. Именно тогда, мне кажется, я погрузился в венгерскую языковую среду.
Много позже, в конце 80-х – начале 90-х гг., мне случалось приезжать в Закарпатье: я участвовал (вместе с Белой Желицки) в экзаменационной комиссии Ужгородского университета.
В 1963 году я вернулся в Москву, женился и поступил в аспирантуру Института мировой литературы им.А.М.Горького АН СССР в Москве. Диссертацию "Творческий путь Лайоша Кашшака" защитил в 1968 году. Авангард был интересен мне тогда своей запрещенностью, недоступностью; впоследствии я довольно сильно разочаровался в нем (особенно сильно – в свободном стихе). Мне кажется, русский язык его не принимает, верлибр плохо прижился у нас. У нас все-таки Пушкин – до сих пор главный ориентир.
Одним из моих оппонентов на защите был искусствовед Иван Людвигович Маца, или Mácza János, из группы Лайоша Кашшака, который в 20-х гг. эмигрировал в СССР.
Одним из моих оппонентов на защите был искусствовед Иван Людвигович Маца, или Mácza János, из группы Лайоша Кашшака, который в 20-х гг. эмигрировал в СССР.
В ИМЛИ я проработал до 1994 года, потом перешел в Институт славяноведения РАН (тогда он еще назывался Институтом славяноведения и балканистики), где занимался научной деятельностью до 2019 г.
В момент, когда я поступил туда, там была солидная группа унгаристов-историков и литературоведов: Тофик Исламов, Вячеслав Середа, Ольга Хаванова, Александр Стыкалин, Наталия Куренная, Андрей Пушкаш, Бела Желицки…
В момент, когда я поступил туда, там была солидная группа унгаристов-историков и литературоведов: Тофик Исламов, Вячеслав Середа, Ольга Хаванова, Александр Стыкалин, Наталия Куренная, Андрей Пушкаш, Бела Желицки…
Вы помните свой первый перевод?
Мой первый перевод вышел в 1972 году, но я совершенно не горжусь им. К сожалению, это был заурядный производственный роман венгерского писателя из Трансильвании Ференца Паппа, назывался он "В дыму и огне" (Papp Ferenc, Füstben és fényben).
Мой первый перевод вышел в 1972 году, но я совершенно не горжусь им. К сожалению, это был заурядный производственный роман венгерского писателя из Трансильвании Ференца Паппа, назывался он "В дыму и огне" (Papp Ferenc, Füstben és fényben).
Кто-то в вашей семье имеет отношение к венгерскому языку, литературе?
Мой самый активный «читатель» – моя супруга Диана Семеновна. Сначала она печатала мои рукописные переводы на печатной машинке, сейчас – набирает на компьютере под мою диктовку, а я перевожу с листа. Мой сын Валентин стал лингвистом (венгерский язык он тоже знает). Однажды был такой забавный случай. На встрече выпускников я подошел к бывшему однокурснику, лингвисту Александру Кибрику, представился, он немного подумал, потом радостно воскликнул: «А, ты папа Вали Гусева!»
Мой самый активный «читатель» – моя супруга Диана Семеновна. Сначала она печатала мои рукописные переводы на печатной машинке, сейчас – набирает на компьютере под мою диктовку, а я перевожу с листа. Мой сын Валентин стал лингвистом (венгерский язык он тоже знает). Однажды был такой забавный случай. На встрече выпускников я подошел к бывшему однокурснику, лингвисту Александру Кибрику, представился, он немного подумал, потом радостно воскликнул: «А, ты папа Вали Гусева!»
Юрий Гусев и Шандор Каняди, 2013 год
У вас есть любимые авторы для перевода и произведения?
Да, больше всех из тех, кого я переводил, мне нравится, пожалуй, Магда Сабо, ее главный роман - "Старомодная история" (Régimódi történet). Она хороший писатель, книга выходила несколькими изданиями.
Мне нравится также Ласло Немет, его романы "Вина" (Bűn), "Милосердие" (Irgalom). Из современных писателей я много переводил Дёрдя Конрада, из самых современных Янош Хай, Дёрдь Шпиро, его роман "Неволя" (Fogság), который я уже перевел, но пока он лежит мертвым грузом и не востребован издательством.
Да, больше всех из тех, кого я переводил, мне нравится, пожалуй, Магда Сабо, ее главный роман - "Старомодная история" (Régimódi történet). Она хороший писатель, книга выходила несколькими изданиями.
Мне нравится также Ласло Немет, его романы "Вина" (Bűn), "Милосердие" (Irgalom). Из современных писателей я много переводил Дёрдя Конрада, из самых современных Янош Хай, Дёрдь Шпиро, его роман "Неволя" (Fogság), который я уже перевел, но пока он лежит мертвым грузом и не востребован издательством.
В советское время не было "закрепления" автора за одним определенным переводчиком.
Ко мне обращались много, и как сказал один из редакторов издательства: "Такая редкость, что переводчик улавливает стиль автора. Если перевод делал Гусев, то мне не надо оставаться дорабатывать тексты в выходной день."
Ведь самое главное в переводе - не точно передать, а передать стилем автора, а венгры в этом смысле большие стилисты, для них это очень важно.
Ко мне обращались много, и как сказал один из редакторов издательства: "Такая редкость, что переводчик улавливает стиль автора. Если перевод делал Гусев, то мне не надо оставаться дорабатывать тексты в выходной день."
Ведь самое главное в переводе - не точно передать, а передать стилем автора, а венгры в этом смысле большие стилисты, для них это очень важно.
Конечно. Больше всего из тех, кого я переводил, мне нравится, пожалуй, Магда Сабо, ее главный роман – "Старомодная история" (Régimódi történet). Она – замечательный писатель, по-русски эта ее книга выходила несколькими изданиями.
Нравится также Ласло Немет, его романы "Вина" (Bűn), "Милосердие" (Irgalom). Из современных писателей я много переводил Дёрдя Конрада, из самых современных Янош Хая, Дёрдя Шпиро, его исторический роман "Неволя" (Fogság), который я перевел довольно давно, но он пока так и лежит неизданный.
В советское время не было "закрепления" автора за одним определенным переводчиком. Ко мне обращались много, и как сказал один из редакторов: "Такая редкость, что переводчик улавливает стиль автора. Если перевод сделал Гусев, то мне не надо сидеть над текстом и дорабатывать его, иной раз тратя выходной день".
От себя могу добавить: самое главное в переводе – не просто точно передать содержание, а передать его стилем автора. Венгры в этом смысле большие стилисты, для них это очень важная сторона литературы.
В советское время венгерскую литературу переводили много, но тут часто главную роль играли протокольные соображение. Ну, конечно, и идейное содержание. На мой взгляд, это очень отбило вкус советского читателя к венгерской (конечно, не только венгерской) литературе. Хотя венгерская литература заслуживает гораздо большего внимания, она уж никак не ниже по уровню польской литературы, а польская в общем-то популярна у нас. Но по ряду факторов венгерская оказалась менее знакомой и популярной, хотя были исключения – Эркень, та же Магда Сабо, Мештерхази. Кстати, не могу не сказать: Лайош Мештерхази – очень талантливый и интересный писатель, особенно его "Загадка Прометея" в переводе Елены Ивановны Малыхиной. Совсем недавно я с удивлением обнаружил, что эта книга по-прежнему популярна у нас, у массового русскогоязычного читателя! Хотя в Венгрии Мештерхази – олицетворение соцреализма, в основном о нем даже слышать не хотят. Я переводил его мемуары и рассказы.
В 90-е гг. я переводил эзотерику, книги Марии Сепеш, но переводы эти не были опубликованы.
Нравится также Ласло Немет, его романы "Вина" (Bűn), "Милосердие" (Irgalom). Из современных писателей я много переводил Дёрдя Конрада, из самых современных Янош Хая, Дёрдя Шпиро, его исторический роман "Неволя" (Fogság), который я перевел довольно давно, но он пока так и лежит неизданный.
В советское время не было "закрепления" автора за одним определенным переводчиком. Ко мне обращались много, и как сказал один из редакторов: "Такая редкость, что переводчик улавливает стиль автора. Если перевод сделал Гусев, то мне не надо сидеть над текстом и дорабатывать его, иной раз тратя выходной день".
От себя могу добавить: самое главное в переводе – не просто точно передать содержание, а передать его стилем автора. Венгры в этом смысле большие стилисты, для них это очень важная сторона литературы.
В советское время венгерскую литературу переводили много, но тут часто главную роль играли протокольные соображение. Ну, конечно, и идейное содержание. На мой взгляд, это очень отбило вкус советского читателя к венгерской (конечно, не только венгерской) литературе. Хотя венгерская литература заслуживает гораздо большего внимания, она уж никак не ниже по уровню польской литературы, а польская в общем-то популярна у нас. Но по ряду факторов венгерская оказалась менее знакомой и популярной, хотя были исключения – Эркень, та же Магда Сабо, Мештерхази. Кстати, не могу не сказать: Лайош Мештерхази – очень талантливый и интересный писатель, особенно его "Загадка Прометея" в переводе Елены Ивановны Малыхиной. Совсем недавно я с удивлением обнаружил, что эта книга по-прежнему популярна у нас, у массового русскогоязычного читателя! Хотя в Венгрии Мештерхази – олицетворение соцреализма, в основном о нем даже слышать не хотят. Я переводил его мемуары и рассказы.
В 90-е гг. я переводил эзотерику, книги Марии Сепеш, но переводы эти не были опубликованы.
Есть ли такой автор, которого вам было сложно и в то же время интересно переводить?
Наверно, это Янош Хаи. Он сложный, но тем и интересен и любим. У него своеобразная манера. Нас всегда учили писать, четко излагая мысль. Поставил точку – можно переходить к другой мысли. Хаи не такой: он пишет какую-то фразу, кого-то помянул, излагает его историю, а по ходу изложения упоминает еще кого-то, словом, пишет извилисто, запутанно, но в итоге выходит прекрасно.
Наверно, это Янош Хаи. Он сложный, но тем и интересен и любим. У него своеобразная манера. Нас всегда учили писать, четко излагая мысль. Поставил точку – можно переходить к другой мысли. Хаи не такой: он пишет какую-то фразу, кого-то помянул, излагает его историю, а по ходу изложения упоминает еще кого-то, словом, пишет извилисто, запутанно, но в итоге выходит прекрасно.
Есть ли у вас какие-то забавные истории из жизни, связанные с вашими авторами?
Однажды Магда Сабо пригласила меня в Дебрецен, почетным гражданином которого она была. Поселили меня в гостинице "Араньбика" (Aranybika) с видом на центральную площадь. Номер – шикарный, хотя там не было стола, поэтому мне приходилось работать (я взял с собой перевод), сидя на кровати.
В какой-то момент я, спускаясь на рецепшен, услышал, как Магда темпераментно выясняла у персонала: "Я почетный гражданин Дебрецена или нет?!" Оказалось, она отдала мне свой номер... Позже я узнал, что в этом номере когда-то останавливался Климент Ефремович Ворошилов.
Однажды Магда Сабо пригласила меня в Дебрецен, почетным гражданином которого она была. Поселили меня в гостинице "Араньбика" (Aranybika) с видом на центральную площадь. Номер – шикарный, хотя там не было стола, поэтому мне приходилось работать (я взял с собой перевод), сидя на кровати.
В какой-то момент я, спускаясь на рецепшен, услышал, как Магда темпераментно выясняла у персонала: "Я почетный гражданин Дебрецена или нет?!" Оказалось, она отдала мне свой номер... Позже я узнал, что в этом номере когда-то останавливался Климент Ефремович Ворошилов.
Яркий эпизод в моей жизни – празднование 800-летия Шота Руставели в Грузии в 1972 году. На юбилей пригласили поэтов и писателей со всего мира: Грузия с присущими ей нее размахом и гостеприимством погрузилась в празднование этого важного события.
Солидная делегация поэтов и писателей, в сопровождении жен, приехала и из Венгрии: Дюла Ийеш, Тибор Дери, Шандор Чоори, Антал Гидаш, Шандор Вёрёш и другие. Я и Елена Ивановна Малыхина работали с ними в качестве переводчиков.
Как-то мы возвращаемся с дальней экскурсии (кажется, в Цинандали), голодные, уставшие, нас ждет ужин, все бегут в столовую, набрасываются на еду… И тут, уже веселый, подходит Евгений Евтушенко: у него настроение пообщаться с венграми… В общем, не дали мне поесть.
Когда надо было уезжать, Шандор Вёрёш угодил в больницу на несколько дней, и меня оставили с ним. Мы подружились, потом я был у него в гостях в Будапеште; он подарил мне свою рубашку.
Солидная делегация поэтов и писателей, в сопровождении жен, приехала и из Венгрии: Дюла Ийеш, Тибор Дери, Шандор Чоори, Антал Гидаш, Шандор Вёрёш и другие. Я и Елена Ивановна Малыхина работали с ними в качестве переводчиков.
Как-то мы возвращаемся с дальней экскурсии (кажется, в Цинандали), голодные, уставшие, нас ждет ужин, все бегут в столовую, набрасываются на еду… И тут, уже веселый, подходит Евгений Евтушенко: у него настроение пообщаться с венграми… В общем, не дали мне поесть.
Когда надо было уезжать, Шандор Вёрёш угодил в больницу на несколько дней, и меня оставили с ним. Мы подружились, потом я был у него в гостях в Будапеште; он подарил мне свою рубашку.
Над чем вы работаете сейчас?
Из более или менее конкретных (то есть уже есть договор) планов – знаменитый (в Венгрии и во многих других странах) роман Аладара Кунца «Черный монастырь», в котором рассказывается о жизни интернированных подданных Австро-Венгрии в годы Первой мировой войны. Хотелось бы еще попереводить Яноша Хаи – у него вышел новый роман, пытаюсь раздобыть текст.
Из более или менее конкретных (то есть уже есть договор) планов – знаменитый (в Венгрии и во многих других странах) роман Аладара Кунца «Черный монастырь», в котором рассказывается о жизни интернированных подданных Австро-Венгрии в годы Первой мировой войны. Хотелось бы еще попереводить Яноша Хаи – у него вышел новый роман, пытаюсь раздобыть текст.
1 октября 2020 года Юрию Павловичу Гусеву была присуждена Национальная премия Балашши за выдающиеся достижения в области художественного перевода. Премия учреждена Министерством внешнеэкономических связей и иностранных дел Венгрии в 2017 году, церемония награждения проходит ежегодно и приурочена к Международному дню переводчика (30 сентября, День Святого Иеронима).
Первая Национальная премия Балашши была присуждена чилийскому переводчику венгерского происхождения Адану Ковачичу в 2017 году. В 2018 году престижную награду государственного уровня получил переводчик художественной литературы Арпад Вицко из Нови-Сада за перевод венгерской литературы на сербский язык. В 2019 году награды была удостоена польская переводчица Тереза Воровска.
Первая Национальная премия Балашши была присуждена чилийскому переводчику венгерского происхождения Адану Ковачичу в 2017 году. В 2018 году престижную награду государственного уровня получил переводчик художественной литературы Арпад Вицко из Нови-Сада за перевод венгерской литературы на сербский язык. В 2019 году награды была удостоена польская переводчица Тереза Воровска.
Ответная речь Юрий Павловича Гусева на русском и венгерском языках