Чувствую себя капитаном Штэрром
Интервью с режиссером Ильдико Эньеди
1 марта в Москве в кинотеатре "Художественный" и 2 марта в Санкт-Петербурге в кинотеатре "Аврора" состоится премьера фильма "История моей жены" венгерского режиссера Ильдико Эньеди.
«Мы сняли фильм о любви, страсти, драме, приключениях и о тысяче оттенков жизни — это бесстыдно эмоциональный рассказ о том, что значить быть мужчиной, что значит быть женщиной, и что значит быть человеком».
Ильдико Эньеди | Enyedi Ildikó
- «Мой двадцатый век» (1989) — «Золотая камера» на Каннском кинофестивале. Он был назван одним из 12 лучших венгерских фильмов всех времен, а также вошел в список 10 лучших фильмов года по версии «Нью-Йорк таймс».
- «Волшебный стрелок» (1994) была показана в конкурсе Венецианского кинофестиваля;
- «Симон Волхв» (1999) — cпециальный приз жюри в Локарно;
- «Тамаш и Юли» (1997) — Гран-при Белфорта;
- «О теле и душе» (2017) — «Золотой медведь» на Берлинском кинофестивале и номинант на премию «Оскар» в категории «Лучший фильм на иностранном языке».
- "История моей жены" (2021) был показан на Каннском кинофестивале.
О фильме:
Капитан Якоб Штэрр заключает пари с приятелем, что женится на первой женщине, которая переступит порог кафе, в котором они коротают время. Избранницей становится ветреная француженка Лиззи. Восхитительная, очаровательная, но отнюдь не верная.
На главные роли были приглашены:
звезда «Французского вестника» и бондианы Леа Сейду и «молодой Годар» Луи Гаррель, который за последнее время снялся у Греты Гервиг, Романа Полански и Вуди Аллена.
В роли Капитана Штэрра – Гийс Нэйбр.
Капитан Якоб Штэрр заключает пари с приятелем, что женится на первой женщине, которая переступит порог кафе, в котором они коротают время. Избранницей становится ветреная француженка Лиззи. Восхитительная, очаровательная, но отнюдь не верная.
На главные роли были приглашены:
звезда «Французского вестника» и бондианы Леа Сейду и «молодой Годар» Луи Гаррель, который за последнее время снялся у Греты Гервиг, Романа Полански и Вуди Аллена.
В роли Капитана Штэрра – Гийс Нэйбр.
Трейлер фильма
Перевод книги "История моей жены" вышел на русском языке в 2010 году в переводе Татьяны Воронкиной.
Что подтолкнуло вас к адаптации романа Милана Фюшта?
Обычно я пишу свои собственные оригинальные сценарии, и это был первый раз, когда я адаптировала литературное произведение. Милан Фюшт резко выделяется в венгерской и мировой литературе. Очень часто его неверно понимают. Для меня он является, в первую очередь, радикальным мыслителем, который превращает свои мысли в богатую и чувственную форму, полную юмора. Он написал эту глубоко личную книгу в годы Второй мировой войны, когда его жизнь подвергалась опасности. Это показательный выбор. Но это не эскапизм. Это значит, что, когда злые силы определяют ваши обстоятельства, вы делаете шаг назад и фокусируетесь на более масштабной картине, в рамках которой обычная подлость настоящего момента выглядит тем, чем она является на самом деле — посредственностью. И с такого ракурса можно увидеть обычную красоту жизни, даже если в настоящем ее затмевают некие злые силы. Именно это показное легкомыслие, смелость подхода при нежелании казаться отважным или мудрым очаровали меня, когда я читала книгу еще будучи подростком.
Хотя книга рассказывает о женатой паре, автор задается более глобальным вопросом, который кажется немного глупым после 16-17 лет: как нам прожить наши короткие и незначительные жизни на Земле? Мы смотрим на эту проблему глазами капитана грузового судна, который пытается понять свою жену, маленькую француженку, а на самом деле, он просто хочет с ее помощью понять жизнь.
Он получает несколько жестоких уроков, прежде чем осознать и принять, что жизнь — это не то, что можно поставить под контроль.
Обычно я пишу свои собственные оригинальные сценарии, и это был первый раз, когда я адаптировала литературное произведение. Милан Фюшт резко выделяется в венгерской и мировой литературе. Очень часто его неверно понимают. Для меня он является, в первую очередь, радикальным мыслителем, который превращает свои мысли в богатую и чувственную форму, полную юмора. Он написал эту глубоко личную книгу в годы Второй мировой войны, когда его жизнь подвергалась опасности. Это показательный выбор. Но это не эскапизм. Это значит, что, когда злые силы определяют ваши обстоятельства, вы делаете шаг назад и фокусируетесь на более масштабной картине, в рамках которой обычная подлость настоящего момента выглядит тем, чем она является на самом деле — посредственностью. И с такого ракурса можно увидеть обычную красоту жизни, даже если в настоящем ее затмевают некие злые силы. Именно это показное легкомыслие, смелость подхода при нежелании казаться отважным или мудрым очаровали меня, когда я читала книгу еще будучи подростком.
Хотя книга рассказывает о женатой паре, автор задается более глобальным вопросом, который кажется немного глупым после 16-17 лет: как нам прожить наши короткие и незначительные жизни на Земле? Мы смотрим на эту проблему глазами капитана грузового судна, который пытается понять свою жену, маленькую француженку, а на самом деле, он просто хочет с ее помощью понять жизнь.
Он получает несколько жестоких уроков, прежде чем осознать и принять, что жизнь — это не то, что можно поставить под контроль.
Как вы пришли к решению о языке картины? Каким был процесс?
Когда я приступила к созданию окончательной версии сценария, после некоторых раздумий я отбросила запутанную структуру повествования, в которой все события происходили внутри искусственного мира — в голове капитана Штэрра. Я решила рискнуть и не прятаться за авторским видением, которое может служить чем-то вроде защиты для режиссера. Я нацелилась на косвенное влияние — фильм должен разворачиваться не на экране, а в голове зрителя.
Настоящим испытанием стало создание картины, которая бы позволила зрителям погружаться в глубинные слои, лежащие под классической поверхностью. История, рассказанная капитаном грузового судна по имени Якоб. Оператор-постановщик Марсель Рев и я хотели создать фильм по принципу строительства грузовых кораблей: только необходимые элементы конструкции — дерево, металл, веревки и ничего больше.
Фильм начинается на борту корабля. Солнце, ветер и сила моря. Это прозрачный и логичный мир. Чтобы справиться с силами природы, моряки получили очень эффективный, но крайне ограниченный набор навыков. Это мир Якоба Штэрра. Когда он ступает на сушу, его набор навыков оказывается очень неадекватным. На берегу правила иные. На протяжении всего фильма он безуспешно пытается понять их. Непринужденность болтовни в кафе Парижа погружают его в лабиринт, чувственный не только в смысле сексуальности, но и вообще любых чувств.
Гийс Нейбр гениально играет Якоба Штэрра — сильного и уязвимого одновременно.
Когда я приступила к созданию окончательной версии сценария, после некоторых раздумий я отбросила запутанную структуру повествования, в которой все события происходили внутри искусственного мира — в голове капитана Штэрра. Я решила рискнуть и не прятаться за авторским видением, которое может служить чем-то вроде защиты для режиссера. Я нацелилась на косвенное влияние — фильм должен разворачиваться не на экране, а в голове зрителя.
Настоящим испытанием стало создание картины, которая бы позволила зрителям погружаться в глубинные слои, лежащие под классической поверхностью. История, рассказанная капитаном грузового судна по имени Якоб. Оператор-постановщик Марсель Рев и я хотели создать фильм по принципу строительства грузовых кораблей: только необходимые элементы конструкции — дерево, металл, веревки и ничего больше.
Фильм начинается на борту корабля. Солнце, ветер и сила моря. Это прозрачный и логичный мир. Чтобы справиться с силами природы, моряки получили очень эффективный, но крайне ограниченный набор навыков. Это мир Якоба Штэрра. Когда он ступает на сушу, его набор навыков оказывается очень неадекватным. На берегу правила иные. На протяжении всего фильма он безуспешно пытается понять их. Непринужденность болтовни в кафе Парижа погружают его в лабиринт, чувственный не только в смысле сексуальности, но и вообще любых чувств.
Гийс Нейбр гениально играет Якоба Штэрра — сильного и уязвимого одновременно.
В фильме есть семь частей, названия которых взяты не из книги. Роман представляет собой один огромный бессвязный внутренний монолог, поток самоанализа и размышлений. Когда я формировала сюжетную линию, я составила своего рода маршрут для Якоба, когда он снова и снова подводит итоги своей неудачи и выбирает новый подход в надежде на этот раз все сделать правильно. Он «перезагружает» свое восприятие - он так сильно хочет понять, что происходит с ним и вокруг него. Он хочет снова взять себя в руки. Эти заголовки могут помочь зрителю немного успокоиться, оценить то, что он / она пережил, и где они могут подготовиться к новому приключению в извилистой истории Лиззи и Якоба.
Как вы работали с актерами?
«История моей жены» — это, на самом деле, история мужа. Мы постепенно становимся заложниками его взгляда на мир в течение всего фильма. Он хороший морской капитан. В его мире нет места «может быть». Когда ты сталкиваешься с проблемой, ты должен решать ее. Именно так он подходит к любой новой ситуации, снова и снова, наивно надеясь, что ее можно открыть, как коробку, изучить содержимое и найти адекватное решение. Но он отчаивается, когда понимает, что этот метод, в некоторых ситуациях не работает, и что суть ускользает от него. В итоге его отношения с женой Лиззи научат его принимать и любить эту эфемерную и непостижимую жизнь. В какой-то степени, с помощью юмора, страсти, споров и неожиданных поворотов Лиззи выступает кем-то вроде учителя дзена.
Гийс — очень талантливый, сфокусированный и упорно работающий коллега, который демонстрировал высочайший профессионализм в каждой сцене фильма на протяжении всех съемок. Его присутствие осмысленно, и он дает нам узнать Якоба с помощью глубины и искренности своей игры. Он и сильный, и уязвимый — секрет всех больших звезд…
В «Истории моей жены» мы не видим ни одной сцены глазами Лиззи. Я предупредила Леа, и она согласилась со мной, что это не история о femme fatale, что Лиззи не является загадкой. Она — нормальный человек, который, как и мы все, имеет свои особенности, непостижимые для окружающих, даже для самых близких. Действие истории разворачивается в 1920-х, и все персонажи, включая Лиззи, являются органичной частью своего времени — они играют роли, которые предлагает им общество. Это значит, что Леа пришлось взвалить на себя много ответственности, чтобы бороться с возникающими предрассудками по поводу персонажа Лиззи, чисто в силу сложности ее игры. Но как играть человека, чьи мотивы остаются скрытыми для зрителей? Вместо предыстории, мы работали над отношением к жизни — я пыталась создать пространство для Леа, чтобы вместо игры изображения героини, она могла стать Лиззи, вместе со всеми загадками и прекрасными странностями настоящего человека.
Для этого мы работали с Гийсом и Леа отдельно, используя разные подходы к ролям. Я хотела, чтобы у выходящего из кинотеатра зрителя оставалось впечатление незаконченности объяснения. Даже больше, мне хотелось добиться того, чтобы у зрителя возникало ощущение, что окончательное объяснение больше не нужно.
«История моей жены» — это, на самом деле, история мужа. Мы постепенно становимся заложниками его взгляда на мир в течение всего фильма. Он хороший морской капитан. В его мире нет места «может быть». Когда ты сталкиваешься с проблемой, ты должен решать ее. Именно так он подходит к любой новой ситуации, снова и снова, наивно надеясь, что ее можно открыть, как коробку, изучить содержимое и найти адекватное решение. Но он отчаивается, когда понимает, что этот метод, в некоторых ситуациях не работает, и что суть ускользает от него. В итоге его отношения с женой Лиззи научат его принимать и любить эту эфемерную и непостижимую жизнь. В какой-то степени, с помощью юмора, страсти, споров и неожиданных поворотов Лиззи выступает кем-то вроде учителя дзена.
Гийс — очень талантливый, сфокусированный и упорно работающий коллега, который демонстрировал высочайший профессионализм в каждой сцене фильма на протяжении всех съемок. Его присутствие осмысленно, и он дает нам узнать Якоба с помощью глубины и искренности своей игры. Он и сильный, и уязвимый — секрет всех больших звезд…
В «Истории моей жены» мы не видим ни одной сцены глазами Лиззи. Я предупредила Леа, и она согласилась со мной, что это не история о femme fatale, что Лиззи не является загадкой. Она — нормальный человек, который, как и мы все, имеет свои особенности, непостижимые для окружающих, даже для самых близких. Действие истории разворачивается в 1920-х, и все персонажи, включая Лиззи, являются органичной частью своего времени — они играют роли, которые предлагает им общество. Это значит, что Леа пришлось взвалить на себя много ответственности, чтобы бороться с возникающими предрассудками по поводу персонажа Лиззи, чисто в силу сложности ее игры. Но как играть человека, чьи мотивы остаются скрытыми для зрителей? Вместо предыстории, мы работали над отношением к жизни — я пыталась создать пространство для Леа, чтобы вместо игры изображения героини, она могла стать Лиззи, вместе со всеми загадками и прекрасными странностями настоящего человека.
Для этого мы работали с Гийсом и Леа отдельно, используя разные подходы к ролям. Я хотела, чтобы у выходящего из кинотеатра зрителя оставалось впечатление незаконченности объяснения. Даже больше, мне хотелось добиться того, чтобы у зрителя возникало ощущение, что окончательное объяснение больше не нужно.
Как вы создавали разные миры в Париже и Гамбурге?
Я несколько раз работала с замечательной Имолой Ланг, которая была художником-постановщиком «О теле и душе».Она не стремится к стилю, она стремится к сердцевине истории. Мы построили грузовое судно, минималистский мир капитана, в отличие от лабиринта суши. Мы хотели придать ускорение импульсам, вторгающимся в капитана, когда он ступает на сушу и уходит все дальше и дальше от своей стихии — моря.
Мы прибываем в Париж с таким же наивным видом, как у капитана. Париж — это эманация Лиззи, продолжение ее характера. Пышный, оживленный, плотный мир улиц и кафе, а также элегантная и простая квартира, полная света, которую мы построили вокруг нее, обладают одним главным качеством: легкостью. Легкость, которую Якоб находит такой неотразимой и, в то же время, раздражающей в Лиззи, на самом деле не понимая этого. Он испытывает раздражение, потому что легкость не вписывается в систему координат капитана, основанную на четких задачах и их эффективном исполнении. Она – за пределами этой системы.
Затем пара переезжает в Гамбург. Я выбрала этот северный ганзейский город (в романе это Лондон), потому что это большой порт. Там находится самая большая гавань, объект всемирного наследия. Я хотела дать капитану место, где даже на суше он сможет чувствовать себя как дома. Здесь он менее чужой, у него могут быть большие надежды на то, что они смогут открыть новую главу, что их отношения могут пойти дальше и глубже и быть более близкими.
Гамбург – это воплощение характера Якоба. Но это место становится ловушкой, свидетелем его унижения. Имола построила квартиру с низким потолком, толстыми стенами, окрашенными в темные цвета, богато украшенными узорами. Но громоздкая мебель, тяжелые шторы, высокие, но узкие окна кажутся Лиззи странными и угнетающими. Это съемная квартира, и поэтому они остаются в ней чужими, это не их пространство, и именно здесь их проблемы становятся глубже.
Я несколько раз работала с замечательной Имолой Ланг, которая была художником-постановщиком «О теле и душе».Она не стремится к стилю, она стремится к сердцевине истории. Мы построили грузовое судно, минималистский мир капитана, в отличие от лабиринта суши. Мы хотели придать ускорение импульсам, вторгающимся в капитана, когда он ступает на сушу и уходит все дальше и дальше от своей стихии — моря.
Мы прибываем в Париж с таким же наивным видом, как у капитана. Париж — это эманация Лиззи, продолжение ее характера. Пышный, оживленный, плотный мир улиц и кафе, а также элегантная и простая квартира, полная света, которую мы построили вокруг нее, обладают одним главным качеством: легкостью. Легкость, которую Якоб находит такой неотразимой и, в то же время, раздражающей в Лиззи, на самом деле не понимая этого. Он испытывает раздражение, потому что легкость не вписывается в систему координат капитана, основанную на четких задачах и их эффективном исполнении. Она – за пределами этой системы.
Затем пара переезжает в Гамбург. Я выбрала этот северный ганзейский город (в романе это Лондон), потому что это большой порт. Там находится самая большая гавань, объект всемирного наследия. Я хотела дать капитану место, где даже на суше он сможет чувствовать себя как дома. Здесь он менее чужой, у него могут быть большие надежды на то, что они смогут открыть новую главу, что их отношения могут пойти дальше и глубже и быть более близкими.
Гамбург – это воплощение характера Якоба. Но это место становится ловушкой, свидетелем его унижения. Имола построила квартиру с низким потолком, толстыми стенами, окрашенными в темные цвета, богато украшенными узорами. Но громоздкая мебель, тяжелые шторы, высокие, но узкие окна кажутся Лиззи странными и угнетающими. Это съемная квартира, и поэтому они остаются в ней чужими, это не их пространство, и именно здесь их проблемы становятся глубже.
Сколько времени ушло на съемки фильма и как выбирались локации для съемки?
Съемки заняли 58 дней, что чрезвычайно мало для такого продолжительного и сложного фильма. Мы начали создавать мир капитана в Гамбурге. Мой муж — двухметровый немец из Северного Рейна - Вестфалии. Через него я многое поняла об уязвимости мужчин. Я познакомилась со своим мужем в Гамбурге во время съемок моего первого фильма «Мой XX век». Странно, но Гамбургский Кинофонд выделил деньги на этот фильм неизвестной женщине-режиссеру из Восточной Европы. Прекрасное чувство — вернуться туда после стольких лет и познакомиться с новыми замечательными сотрудниками.
Большая часть фильма была снята в Будапеште. Нас очень сильно поддержал наш Национальный фонд кино. Поскольку это культовый роман в Венгрии, который уже намеревались адаптировать многие известные венгерские кинематографисты, мы также осознавали нашу ответственность перед таким наследием. Мы построили две квартиры в студии, и у нас было несколько сложных мест. Поскольку большинство драматических сцен происходит в четырех стенах, было важно создать атмосферу для двух главных актеров, чтобы они сделали все возможное. Мы торопились на больших, технически сложных съемочных площадках, и замедлялись, сосредотачиваясь исключительно на Леа и Гийсе в личных сценах, которые составляют фактическую основу фильма.
Благодаря большой поддержке Италии мы закончили на Мальте, также с помощью Мальтийского кинофонда. Там произошло нечто похожее на ситуацию с моим первым фильмом: хотя в нем очень мало итальянских коннотаций – за исключением ключевого персонажа Кодора, которого сыграл замечательный Серджио Рубини, — они просто искренне полюбили проект и всячески поддерживали его.
Благодаря всем умным и чутким людям, я смогла снять эту очень важную для меня картину.
Съемки заняли 58 дней, что чрезвычайно мало для такого продолжительного и сложного фильма. Мы начали создавать мир капитана в Гамбурге. Мой муж — двухметровый немец из Северного Рейна - Вестфалии. Через него я многое поняла об уязвимости мужчин. Я познакомилась со своим мужем в Гамбурге во время съемок моего первого фильма «Мой XX век». Странно, но Гамбургский Кинофонд выделил деньги на этот фильм неизвестной женщине-режиссеру из Восточной Европы. Прекрасное чувство — вернуться туда после стольких лет и познакомиться с новыми замечательными сотрудниками.
Большая часть фильма была снята в Будапеште. Нас очень сильно поддержал наш Национальный фонд кино. Поскольку это культовый роман в Венгрии, который уже намеревались адаптировать многие известные венгерские кинематографисты, мы также осознавали нашу ответственность перед таким наследием. Мы построили две квартиры в студии, и у нас было несколько сложных мест. Поскольку большинство драматических сцен происходит в четырех стенах, было важно создать атмосферу для двух главных актеров, чтобы они сделали все возможное. Мы торопились на больших, технически сложных съемочных площадках, и замедлялись, сосредотачиваясь исключительно на Леа и Гийсе в личных сценах, которые составляют фактическую основу фильма.
Благодаря большой поддержке Италии мы закончили на Мальте, также с помощью Мальтийского кинофонда. Там произошло нечто похожее на ситуацию с моим первым фильмом: хотя в нем очень мало итальянских коннотаций – за исключением ключевого персонажа Кодора, которого сыграл замечательный Серджио Рубини, — они просто искренне полюбили проект и всячески поддерживали его.
Благодаря всем умным и чутким людям, я смогла снять эту очень важную для меня картину.
В картине много прекрасно сконструированных сцен. Как вы работали с кинематографистом Марселем Ревом, особенно над сложным дизайном освещения в фильме?
Марсель обладает необычайно широким кругозором как кинематографист. От фильмов с Корнелем Мундруцо, оригинальных видеоклипов и смелого визуального мира сериала HBO «Эйфория» до сочных черно-белого «Малкольм и Мари» – еще одного проекта, который он сделал с Сэмом Левинсоном, – он может быть выразительным и изобретательным во многих отношениях. Для «Истории моей жены» он рискнул обратиться к простоте — что на самом деле является результатом невероятно многослойной и сложной работы по освещению. Я всегда считала, что одним из самых мощных драматургических инструментов в фильмах является освещение. Довольно часто я начинаю думать об этом уже во время написания сценария. Вы можете так много рассказать с помощью света в ситуациях, когда диалог становится неточным и неуклюжим инструментом. В этом фильме мы не хотели навязывать очень жесткую и узнаваемую эстетику, а скорее создать пространство для зрителей, чтобы наполнить его своими собственными чувствами, собственным опытом. Мы хотели пригласить зрителя стать своего рода соавтором фильма. Поэтому Марсель работал со скромным усердием, чтобы создать это пространство и отодвинуть себя, как создателя, на задний план.
Марсель обладает необычайно широким кругозором как кинематографист. От фильмов с Корнелем Мундруцо, оригинальных видеоклипов и смелого визуального мира сериала HBO «Эйфория» до сочных черно-белого «Малкольм и Мари» – еще одного проекта, который он сделал с Сэмом Левинсоном, – он может быть выразительным и изобретательным во многих отношениях. Для «Истории моей жены» он рискнул обратиться к простоте — что на самом деле является результатом невероятно многослойной и сложной работы по освещению. Я всегда считала, что одним из самых мощных драматургических инструментов в фильмах является освещение. Довольно часто я начинаю думать об этом уже во время написания сценария. Вы можете так много рассказать с помощью света в ситуациях, когда диалог становится неточным и неуклюжим инструментом. В этом фильме мы не хотели навязывать очень жесткую и узнаваемую эстетику, а скорее создать пространство для зрителей, чтобы наполнить его своими собственными чувствами, собственным опытом. Мы хотели пригласить зрителя стать своего рода соавтором фильма. Поэтому Марсель работал со скромным усердием, чтобы создать это пространство и отодвинуть себя, как создателя, на задний план.
Все фотографии взяты из открытых источников.